Публикации

This chapter focuses on textual data that is collected for a specific purpose, which are usually referred to as corpora. Scholars use corpora when they examine existing instances of a certain phenomenon or to conduct systematic quantitative analyses of occurrences, which in turn re#ect habits, attitudes, opinions, or trends. For these contexts, it is extremely useful to combine different approaches. For example, a linguist might analyze the frequency of a certain buzzword, whereas a scholar in the political, cultural, or sociological sciences might attempt to explain the change in language usage from the data in question.

Работа представляет собой обзор фонологии и грамматики абхазо-адыгских языков.

В статье обсуждается проблема преобразования заимствованной из философии классификации речевых актов в типологическую категорию. Трудность такого преобразования лежит в широкой вариативности формы выражения иллокутивной силы. Несмотря на то, что с основными речевыми актами традиционно ассоциируют определенные формальные признаки (ср. интонационный контур для вопроса), это не позволяет учесть более тонкой классификации (например, противопоставить комплимент сообщению о факте), а главное – полностью исключает из рассмотрения косвенные речевые акты, в природе которых лежит непрямое соответствие формы смыслу сообщения. Для преодоления этого обстоятельства в качестве маркеров для категории предлагается рассматривать языковые единицы за пределами речевого акта – а именно, специальный класс идиоматичных ответных реплик (ср. А как же! Не скажи! Еще чего!), называемых дискурсивными формулами. Для исследования этого класса авторы опираются на составленный для русского языка список из более 700 формул. Корпусный анализ их употребления показывает, что использование дискурсивных формул во многом зависит от иллокутивной силы высказывания, на которое они реагируют. Сравнение сочетаемости дискурсивных формул в разных языках дает возможность выделить релевантные прагматические противопоставления среди контекстных высказываний. Представленный в статье опыт такого исследования на небольшом фрагменте стимульных речевых актов для русских и английских формул запрета и отказа показывает, что данный материал имеет потенциал для проверки, уточнения и дополнения общепринятой классификации с лингвистического ракурса.

В статье тестируются следующие лексические единицы литературного чувашского языка на предмет проекции пресуппозиции в утвердительном контексте, в контексте отрицания и в контексте условия: наречие каллех ‘опять’, союз та ‘тоже’, ментальные фактивные глаголы манса кай ‘забыть’ и пӗл ‘знать/узнать’, фазовый глагол пӗтер ‘закончить/заканчивать’. Согласно выдвинутой в работе Abusch (2002) гипотезе о делении триггеров пресуппозиций на жесткие и мягкие в зависимости от проекции пресуппозиции в различных контекстах, первые две лексические единицы литературного чувашского языка относятся к жестким триггерам, а последние три – к мягким. Результаты проведенного эксперимента только отчасти подтверждают деление на жесткие и мягкие триггеры. Кроме того, в отличие от работы Tonhauser et al. (2018), более дробного различия как внутри каждой группы, так и между единицами, принадлежащими разным группам, практически не наблюдается. Одна из возможных причин этому – линейное предшествование и синтаксический статус первой клаузы, содержащей отмененную пресуппозицию.

В этом выпуске журнала Acta Linguistica Petropolitana публикуются результаты проекта, посвященного лексической типологии глаголов падения. Ставится задача определить структуру семантического поля падения, выявить противопоставления, которые могут получать лексическое выражение в том или ином языке, и исчислить основные стратегии лексикализации поля в типологической перспективе.