«Настало время показать, что заниматься русским языком можно по-настоящему интересно»
Преподаватели НИУ ВШЭ — о проблемах преподавания русского языка в школе.
Преподавание русского языка в школе — болезненная тема для профессиональных лингвистов. «Схоластическая мертвечина», «невероятное занудство», «стыдно и больно это читать» — трудно найти другой повод, по которому маститые учёные высказывались бы так же резко и непримиримо, как в отношении школьной программы. Однако есть среди лингвистов и те, кто считает, что догматичность и консерватизм школьного русского — это достоинство, а не недостаток.
Участники научно-исследовательского семинара «Корпусное преподавание» под руководством доцента школы лингвистики НИУ ВШЭ Анны Иосифовны Левинзон решили узнать, что думают по этому поводу эксперты. На вопросы любезно согласились ответить:
доцент школы лингвистики, преподаватель русского языка и академического письма в НИУ ВШЭ, преподаватель русского языка в старших классах.
Профессор-исследователь школы филологии НИУ ВШЭ, популяризатор лингвистики.
Заместитель декана факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ по работе с абитуриентами, студентами и выпускниками, доцент школы лингвистики, преподаватель латыни и античной литературы
Какие проблемы, на ваш взгляд, существуют в преподавании русского языка в школе?
Владимир Владимирович Файер
Я довольно хорошо помню, как в мое время преподавали русский, и мне это совершенно не нравилось. В школьные годы я думал, что и в самом деле должно быть так скучно, но теперь я знаю, что это не так. Неинтересно было не только основное содержание курса, скучными были и материалы, которые использовались для обучения. Ведь вставлять пропущенные буквы можно в любые тексты, а учебники моего времени, кажется, ставили себе задачу собрать максимально нудные прозаические фрагменты.
К тому же одна из основных целей предмета сегодня — обучение школьника орфографии и пунктуации, а здесь очень много задач не очень-то интересных для живого ума; сложно сделать это «начётническое» занятие хоть сколько-нибудь увлекательным.
Наверное, с этой позицией согласятся очень многие, но у меня есть еще особое мнение, которое, пожалуй, примут не все. Мне кажется неверным такое представление об орфографии-пунктуации, в котором каждая фраза какого-то языка может быть записана единственным способом. Я недостаточно хорошо знаком с историей русской орфографии, но мне кажется, что более нормальной была ситуация начала-середины XIX в., когда написание терминов, имен, расстановка знаков препинания были более вариативными, т.е. нередко можно было выбирать один из нескольких возможных вариантов записи.
Стоит провести аналогию с нашей государственно-юридической сферой, когда предприниматели говорят о практической невыполнимости многих действующих законов и требований. Такая система делает преступниками многих в остальном законопослушных граждан. Ситуация с орфографией похожа: как в мои школьные годы, так и сейчас всех деталей русского правописания не знает, решусь сказать, почти никто. Уверен, даже опытные школьные учителя делают ошибки в сложных диктантах, не говоря уже о школьниках-отличниках и взрослых, получивших хорошее образование. Если все эти нормы в деталях знает менее одного промилле населения, нужны ли они в таком виде?
Приведу пример: я пишу «Вы» с заглавной буквы, обращаясь как к одному, так и — вопреки правилам — ко многим адресатам. Я считаю, что это мое святое право, ведь каждого моего корреспондента в отдельности я уважаю не меньше, чем нескольких вместе. Как мне кажется, границы орфографической свободы должны немного расшириться. С другой стороны, существует совершеннейшая вольность в интернете. Но она является оборотной стороной невыполнимости правил. Если правила слишком сложны, думают люди, стоит ли стремиться их выполнить? Я думаю, что нужен компромисс: небольшой шаг в сторону вариативности в орфографии и пунктуации сделает правила выполнимыми и более доступными.
Максим Анисимович Кронгауз
В современном преподавании русского языка в школе можно выделить множество проблем. Одна из них заключается в том, что грамматика у нас преподается в декларативной форме. То есть учеников учат тому, как устроен язык, просто объявляя это. Школьнику сообщают, что в языке есть существительные, глаголы и т.д., что у существительного 6 падежей и 2 числа и так далее. Представьте себе, если бы в школе учили, как устроен мир, не пытаясь это проверить: рассказывали бы, что земля стоит на трех черепахах, а черепахи — на ките. Это, во-первых, неинтересно, потому что школьнику дают ответы на вопросы, которых он не задавал, а во-вторых, опасно, потому что все на самом деле устроено либо сложнее, либо вообще не так. Естественно, что такую информацию или забывают, или живут с ней до конца жизни, непонятно зачем.
Что изменилось или должно измениться в современном преподавании русского в школе? Как бы Вы предложили исправить существующие проблемы? Нужно и можно ли радикально менять существующую программу и переучивать учителей?
Максим Анисимович Кронгауз
В советской школе считалось, что сделать ошибку, орфографическую или пунктуационную, — это позор. Сегодня так никто не считает — ни школьники, ни люди постарше, потому что интернет переломил эту психологию. В какой-то момент язык и коммуникация вступили в противоречие. Возможность свободно общаться в интернете повлияла на нашу письменную речь. Кто-то не очень грамотен, кто-то — грамотен, но не перепроверяет написанное. И выбор между свободной коммуникацией и тем, чтобы не делать ошибки (и тогда фактически не общаться), конечно, был сделан в пользу коммуникации. Поэтому сегодня действительно престиж орфографии и пунктуации не такой, каким он был в советское время. Это не значит, что грамотности в таком узком смысле слова не надо учить, это просто не должно быть единственной целью школьного курса.
В курсе русского языка должно быть по крайней мере три составляющих:
- грамотность, то есть орфография и пунктуация,
- грамматика. В школе она тоже направлена на формирование грамотности: надо знать, сколько падежей, в основном для того, чтобы писать грамотно в каких-то спорных ситуациях. Я же считаю, что грамматика ценна сама по себе и здесь должно произойти сближение с другими предметами. Например, русский и английский в школе преподают совершенно по-разному, хотя и то, и то, вообще говоря, есть изучение языка. Конечно, изучение родного языка отличается от изучения иностранного, но, тем не менее, показать, что и там, и там есть общие вещи, провести сопоставление, было бы важно и в курсе русского языка.
- И последнее, но, наверное, самое важное, это развитие речи, как устной, так и письменной.
Яна Эмильевна Ахапкина
Здесь есть несколько проблем. А. Д. Шмелев (российский лингвист, профессор по специальности «русский язык» — прим.) прямо говорит: невозможно без потерь для школьников мгновенно переучить армию учителей. Пусть учат традиционно — они выучивают и грамоте (именно опираясь на теорию полувековой давности), и рефлексии над речью, и вниманию к языковым закономерностям и отступлениям от них. Это неплохой результат. Физика и химия школьные тоже устарели, биология чудовищно устарела — но они закладывают систему, способ мышления. Это особый язык — так ли важны новации, если принцип схвачен? Школа всегда консервативна, как, например, и словарная норма. Это ее большой плюс: она сохраняет преемственность прошлого и настоящего, традицию. Если учесть консервативную природу школы и затратность переобучения педагогов, принять во внимание приличные результаты, получаемые сейчас, встает большой вопрос о целесообразности радикального пересмотра всей базовой программы. Но личные инициативы я бы приветствовала: если учитель стремится познакомить школьников с лингвистикой (а не только со школьной русистикой), это неплохо. Учебник не догма, есть пособия, с которыми его можно сравнивать: прекрасные энциклопедии — например, школьный энциклопедический справочник русиста, выпущенный издательством «Аванта-Плюс», или словарь, подготовленный кафедрой СПбГУ (с участием Д. Н. Чердакова). Можно собрать мини-библиотеку пособий, дополняющих учебник. Среди них и книга В. А. Плунгяна «Почему языки такие разные».
Но надо понимать, что традиционный школьный русский (по Щербе) учит умению видеть систему, пусть и несовершенную. Это лучше, чем отдельные островки современной теории без связей. И лучше терминологической замены: если назвать придаточное клаузой, не изменится ничего, а если еще и деепричастный оборот так назвать, исчезнет видение разницы между ними. А быстро мы можем получить или фрагментарность, или механическую замену слов — это только повредит образованию.
Владимир Владимирович Файер
Со времен моей юности система в целом не изменилась, но появились какие-то маленькие альтернативы. Так, на протяжении многих лет моя коллега, Надежда Ароновна Шапиро, собирала подходящие тексты и сделала сборники упражнений, которые не отвратительно читать. Совершенно замечательно, когда ты вставляешь пропущенные буквы не в ужасные фразы про природу и погоду, которыми сейчас изобилуют учебники русского языка, а в познавательную статью, с которой интересно ознакомиться и помимо задания.
Я не русист, но как учитель латыни, знаю, что даже хорошие фразы как-то больше утомляют, чем связный текст. Возможно, это потому, что текст как бы заставляет читать дальше, нам хочется узнать, чем же дело кончилось, а когда идут фразы на какое-то правило, школьник «стухает» быстрее. Без мотивации на уроках русского получается уже одно голое насилие, а в современном обществе насилие плохо выглядит. Сейчас приходит понимание, что люди имеют право на жизнь и отношения без лишних травм и стрессов, и с обучением должно быть так же.
Повторюсь, интересные учебники существуют, но о них мало кто знает и мало кто ими пользуется. А те, кто ими пользуется, соответственно обладают большей мотивацией к изучению русского, значит у них, может быть, и больше успехи в этой области, лучше формальная успеваемость.
Кроме скуки, в учебниках русского по-прежнему немало лишней догматики, глупостей и псевдонаучных рассуждений, которые никому ни для чего не нужны. Учебники далеки и от современных представлений о языке, и от современных увлекательных методик обучения. Однако лингвисты (слово многозначно, но я имею в виду то лингвистическое сообщество, к которому относятся мои уважаемые собеседники) понемногу улучшают ситуацию с преподаванием русского.
Как известно, еще в середине 1960-х появилась Традиционная олимпиада по лингвистике (первоначально — «по языковедению и математике»). В ней сформировался и был доведен до совершенства жанр самодостаточной лингвистической задачи. Явления языка представали не догмами, которые нужно заучить, а загадками, на которые можно достаточно быстро найти единственно верный ответ. Хотя охват этих олимпиад становился с каждым годом все шире, на школьное преподавание это не влияло. Однако Традиционная олимпиада родила сначала лингвистическую секцию Турнира Ломоносова, а затем и «Русский Медвежонок». Именно этот последний конкурс, который дошел буквально до каждой школы, во многом сдвинул сознание как учеников, которые узнали, что русский язык — это не только скучная зубрёжка, так и учителей, которые обнаружили, что задания по русскому языку можно сделать увлекательными и симпатичными. Историю РМ еще предстоит написать, но в центре этой истории стоит Е.В. Муравенко. Историки науки и образования еще оценят роль Елены Владимировны, о которой сегодня, к сожалению, мало кто знает, хотя ее вклад в улучшение преподавания русского языка в школе, как я думаю, огромен. Вот кого надо интервьюировать!
Лингвистов никогда не было много, но сейчас их на порядок больше, чем во времена моей юности. Они воздействуют на среду, на школьников и преподавателей русского языка: через олимпиады, курсы повышения квалификации, сайты и публичные лекции. Мне кажется, что сейчас дело за поколением двадцатилетних. Настало время написать учебники, которые кардинально изменят ситуацию.
Все знают, что русский язык «великий и могучий, правдивый и свободный», но за этими словами, ставшими казенно-патриотической мантрой, стоит скука и отвращение многих поколений школяров. Настало время показать, что заниматься русским языком можно по-настоящему интересно и увлекательно. Вот что было бы подлинным актом патриотизма, простите мне эти слишком пафосные слова.
В дискуссиях о преподавании русского языка в школе в последнее время постоянно витает мысль, что нужно больше внимания уделять развитию устной речи. Действительно ли это так? Как лучше преобразовывать уроки, чтобы они помогли развивать навыки общения? И как тогда оценивать учеников?
Яна Эмильевна Ахапкина
Это зависит от учителя. Часто на уроках преимущественно беседуют, фиксируя только итоговые соображения. Но бывает и иначе. Вторым фактором становится тема: некоторые проблемы требуют прежде всего письма, рисования схем, составления таблиц. Проблемных обсуждений, предваряющих сочинения, всегда много — и эти обсуждения подробны. Школьный русский никак не сводится к письму, хорошо, если треть урока класс пишет, обычно меньше.
Что касается риторики, в рамках часов русского языка ее вводить нельзя ни в коем случае, часов хватает только на то, чтобы заниматься чтением, письмом и анализом текста. А дополнительно — неплохо, если учитель увлечен и рабочая неделя позволяет. На уроках риторики можно заниматься оттачиванием устной речи, разыгрывать ролевые игры, даже ставить спектакли. Эти часы позволят примерить роль оратора, мотиватора, спикера, организатора дискуссии... А задача сформулировать мысль понятно для слушателя решается на всех школьных уроках, включая русский язык, специально для этого риторика не нужна. Дополнительные занятия риторикой просто позволят расширить арсенал инструментов взаимодействия со слушателем. Разница количественная, а не качественная.
Максим Анисимович Кронгауз
С оценкой все непросто. Учитель часто сам не способен говорить свободно и ярко, и, естественно, ни учить этому, ни оценить речь учеников в таком случае он не может. И здесь не поможет никакой учебник, даже самый хороший. Необходимо перестраивать педагогическое образование, учить учителей говорить, писать, понимать — то есть всем тем навыкам, которым они должны научить школьников. И это не риторика в традиционном смысле, которая стала почти что мертвой наукой. Это ежедневная практика свободно общающихся людей, умеющих в процессе коммуникации решать разные задачи, использовать всевозможные жанры и стили.
Владимир Владимирович Файер
Риторики в школе, конечно, очень не хватает, но мы сталкиваемся с проблемой: о теоретической надобности говорить легко, а реализовать ее — очень трудно. В отличие, скажем, от лингвистических задач, чтобы учить школьников риторике, нужно самому быть мастером. Не думаю, что наши школьные учителя в подавляющем большинстве владеют этим мастерством. Я, имея некоторый опыт публичных выступлений, не уверен в своих силах, тем более, что меня такому специально не учили. Так же и среднестатистическая учительница, не прошедшая соответствующей подготовки, едва ли справится с такой задачей. Поэтому мне представляется, что серьезное совершенствование устных навыков школьника — слабо достижимая цель на сегодняшний день. Это теоретически нужно, но практически невозможно, по крайней мере, в ближайшем будущем.
Текст подговтовили: Надежда Григорьева, Виолетта Иванова, Анастасия Макарович, Александра Матвеева.
Преподаватели НИУ ВШЭ — о проблемах преподавания русского языка в школе
Преподавание русского языка в школе — болезненная тема для профессиональных лингвистов. «Схоластическая мертвечина», «невероятное занудство», «стыдно и больно это читать» — трудно найти другой повод, по которому маститые учёные высказывались бы так же резко и непримиримо, как в отношении школьной программы. Однако есть среди лингвистов и те, кто считает, что догматичность и консерватизм школьного русского — это достоинство, а не недостаток.
Участники научно-исследовательского семинара «Корпусное преподавание» под руководством доцента школы лингвистики Анны Иосифовны Левинзон решили узнать, что думают по этому поводу эксперты. На вопросы любезно согласились ответить:
Яна Эмильевна Ахапкина (ЯЭ) —доцент Школы лингвистики, преподаватель русского языка и академического письма в НИУ ВШЭ, преподаватель русского языка в старших классах.
Максим Анисимович Кронгауз (МА) —профессор НИУ ВШЭ, популяризатор лингвистики.
Владимир Владимирович Файер (ВВ) —заместитель декана по работе с абитуриентами, студентами и выпускниками в НИУ ВШЭ, преподаватель латыни и античной литературы
Какие проблемы, на ваш взгляд, существуют в преподавании русского языка в школе?
ВВ:
Я довольно хорошо помню, как в мое время преподавали русский, и мне это совершенно не нравилось. В школьные годы я думал, что и в самом деле должно быть так скучно, но теперь я знаю, что это не так. Неинтересно было не только основное содержание курса, скучными были и материалы, которых использовались для обучения. Ведь вставлять пропущенные буквы можно в любые тексты, а учебники моего времени, кажется, ставили себе задачу собрать максимально нудные прозаические фрагменты .
К тому же одна из основных целей предмета сегодня -- обучение школьника орфографии и пунктуации, а здесь очень много задач не очень-то интересных для живого ума; сложно сделать это “начетническое” занятие хоть сколько-нибудь увлекательным.
Наверное, с этой позицией согласятся очень многие, но у меня есть еще особое мнение, которое, пожалуй, примут не все. Мне кажется неверным такое представления об орфографии-пунктуации, что каждая фраза данного языка может быть записана единственным способом. Я недостаточно хорошо знаком с историей русской орфографии, но мне кажется, что более нормальной была ситуация начала-середины XIX в., когда написание терминов, имен, расстановка знаков препинания было более вариативным, нередко можно было выбирать один из нескольких возможных вариантов записи.
Стоит провести аналогию с нашей государственно-юридической сферой, когда предприниматели говорят о практической невыполнимости многих действующих законов и требований. Такая система делает преступниками многих в остальном законопослушных граждан. Похожая ситуация с орфографией: как в мои школьные годы, так и сейчас всех деталей русского правописания не знает, решусь сказать, почти никто. Уверен, даже опытные школьные учителя делают ошибки в сложных диктантах, не говоря уже о школьниках-отличниках и взрослых, получивших хорошее образование. Если все эти нормы в деталях знает менее одного промилле населения, нужны ли они в таком виде? Они должны стать более вариативными.
Приведу пример: я пишу “Вы” с заглавной буквы, обращаясь как к одному, так и -- вопреки правилам -- ко многим адресатам. Я считаю, что это мое святое право, ведь каждого моего корреспондента в отдельности я уважаю не меньше, чем нескольких вместе. Как мне кажется, границы орфографической свободы должны расшириться. С другой стороны, существует совершеннейшая вольность в интернете. Но она является оборотной стороной невыполнимости правил. Если правила слишком сложны, думают люди, стоит ли стремиться их выполнить? Я думаю, что нужен компромисс: небольшой шаг в сторону вариативности в орфографии и пунктуации сделает правила выполнимыми и более доступными.
МА:
В современном преподавании русского языка в школе множество проблем, одна из них состоит в том, что грамматика преподается в декларативной форме. Учеников учат тому, как устроен язык, просто объявляя это. Школьнику сообщают, что в языке существительные, глаголы и т.д., что у существительного 6 падежей и 2 числа. Представьте себе, если бы в школе учили, как устроен мир, не пытаясь это проверить: рассказывали бы, что земля стоит на трех черепахах, а черепахи — на ките. Это, во-первых, неинтересно, потому что школьнику дают ответы на вопросы, которые он не задавал, а во-вторых, опасно, потому что все на самом деле устроено либо сложнее, либо совсем не так. Естественно, что такую информацию или забывают, или живут с ней до конца жизни, непонятно зачем.
Что изменилось или должно измениться в современном преподавании русского в школе? Как бы Вы предложили исправить существующие проблемы? Нужно и можно ли радикально менять существующую программу и переучивать учителей?
МА:
В советской школе считалось, что сделать ошибку, орфографическую или пунктуационную, — это позор. Сегодня так никто не считает — ни школьники, ни люди постарше, потому что интернет переломил эту психологию. В какой-то момент язык и коммуникация вступили в противоречие. Возможность свободно общаться в интернете повлияла на нашу письменную речь. Кто-то не очень грамотен, кто-то — грамотен, но не перепроверяет написанное. И выбор между свободной коммуникацией и тем, чтобы не делать ошибки (и тогда фактически не общаться), конечно, был сделан в пользу коммуникации. Поэтому сегодня действительно престиж орфографии и пунктуации не такой, каким он был в советское время. Это не значит, что грамотности в таком узком смысле слова не надо учить, это просто не должно быть единственной целью школьного курса.
В курсе русского языка должно быть по крайней мере три составляющих:
● грамотность, то есть орфография и пунктуация,
● грамматика. В школе она тоже направлена в основном на формирование грамотности: надо знать, сколько падежей, в основном, чтобы писать грамотно в каких-то спорных ситуациях. Грамматика же ценна сама по себе, и здесь должно произойти сближение с другими предметами. Например, русский и английский в школе преподают совершенно по-разному, хотя и то, и то, вообще говоря, изучение языка. Конечно, изучение родного языка отличается от изучения иностранного, но, тем не менее, показать, что и там, и там есть общие вещи, провести сопоставление, было бы важно и в курсе русского языка.
● и последнее, но, наверное, самое важное, это развитие речи, как устной, так и письменной.
ЯЭ:
Здесь есть несколько проблем. А. Д. Шмелев (российский лингвист, профессор по специальности “русский язык” — прим.) прямо говорит: невозможно без потерь для школьников мгновенно переучить армию учителей. Пусть учат традиционно — они выучивают и грамоте (именно опираясь на теорию полувековой давности), и рефлексии над речью, и вниманию к языковым закономерностям и отступлениям от них. Это неплохой результат. Физика и химия школьные тоже устарели, биология чудовищно устарела — но они закладывают систему, способ мышления. Это особый язык — так ли важны новации, если принцип схвачен? Школа всегда консервативна, как, например, и словарная норма. Это ее большой плюс: она сохраняет преемственность прошлого и настоящего, традицию. Если учесть консервативную природу школы и затратность переобучения педагогов, принять во внимание приличные результаты, получаемые сейчас, встает большой вопрос о целесообразности радикального пересмотра всей базовой программы. Но личные инициативы я бы приветствовала: если учитель стремится познакомить школьников с лингвистикой (а не только со школьной русистикой), это неплохо. Учебник не догма, есть пособия, с которыми его можно сравнивать: прекрасные энциклопедии — например, школьный энциклопедический справочник русиста, выпущенный издательством Аванта-Плюс, или словарь, подготовленный кафедрой СПбГУ (с участием Д. Н. Чердакова). Можно собрать мини-библиотеку пособий, дополняющих учебник. Среди них и книга В. А. Плунгяна "Почему языки такие разные".
Но надо понимать, что традиционный школьный русский (по Щербе) учит умению видеть систему, пусть и несовершенную. Это лучше, чем отдельные островки современной теории без связей. И лучше терминологической замены: если назвать придаточное клаузой, не изменится ничего, а если еще и деепричастный оборот так назвать, исчезнет видение разницы между ними. А быстро мы можем получить или фрагментарность, или механическую замену слов — это только повредит образованию.
ВВ:
Со времен моей юности система в целом не изменилась, но появились какие-то маленькие альтернативы. Так, на протяжении многих лет моя коллега, Надежда Ароновна Шапиро, собирала подходящие тексты и сделала сборники упражнений, которые не отвратительно читать. Совершенно замечательно, когда ты вставляешь пропущенные буквы не в ужасные фразы про природу и погоду, которыми сейчас изобилуют учебники русского языка, а в познавательную статью, с которой интересно ознакомиться и помимо задания.
Я не русист, но как учитель латыни, знаю, что даже хорошие фразы как-то больше утомляют, чем связный текст. Возможно, это потому, что текст как бы заставляет читать дальше, нам хочется узнать, чем же дело кончилось, а когда идут фразы на какое-то правило, школьник “стухает” быстрее. Без мотивации на уроках русского получается уже одно голое насилие, а в современном обществе насилие плохо выглядит. Сейчас приходит понимание, что люди имеют право на жизнь и отношения без лишних травм и стрессов, и с обучением должно быть так же.
Повторюсь, интересные учебники существуют, но о них мало кто знает и мало кто ими пользуется. А те, кто ими пользуется, соответственно обладают большей мотивацией к изучению русского, значит у них, может быть, и больше успехи в этой области, лучше формальная успеваемость.
Кроме скуки, в учебниках русского по-прежнему немало лишней догматики, глупостей и псевдонаучных рассуждений, которые никому ни для чего не нужны. Учебники далеки и от современных представлений о языке, и от современных увлекательных методик обучения. Однако лингвисты (слово многозначно, но я имею в виду то лингвистическое сообщество, к которому относятся мои уважаемые собеседники ) понемногу улучшают ситуацию с преподаванием русского.
Как известно, еще в середине 1960-х появилась Традиционная олимпиада по лингвистике (первоначально “языковедению и математике”). В ней сформировался и был доведен до совершенства жанр самодостаточной лингвистической задачи. Явления языка представали не догмами, которые нужно заучить, а загадками, на которые можно достаточно быстро найти единственный ответ. Хотя охват этих олимпиад становился с каждым годом все шире, на школьное преподавание это не влияло. Однако Традиционная олимпиада родила сначала лингвистическую секцию Турнира Ломоносова, а затем “Русский Медвежонок”. Именно этот последний конкурс, который дошел, буквально до каждой школы, во многом сдвинул сознание как учеников, которые узнали, что русский язык -- это не только скучная зубрежка, так и учителей, которые обнаружили, что задания по русскому языку можно сделать увлекательными и симпатичными. Историю РМ еще предстоит написать, но в центре этой истории стоит Е.В. Муравенко. Историки науки и образования еще оценят роль Елены Владимировны, о которой сегодня, к сожалению, мало кто знает, хотя ее вклад в улучшение преподавание русского языка в школе, как я думаю, огромен. Вот кого надо интервьюировать!
Лингвистов никогда не было много, но сейчас их на порядок больше, чем во времена моей юности. Они воздействуют на среду, на школьников и преподавателей русского языка: через олимпиады, курсы повышения квалификации, сайты и публичные лекции. Мне кажется, что сейчас дело за поколением двадцатилетних. Настало время написать учебники, которые кардинально изменят ситуацию.
Все знают, что русский язык “великий и могучий, правдивый и свободный”, но за этими словами, ставшими казенно-патриотической мантрой, стоит скука и отвращение многих поколений школяров. Настало время показать, что заниматься русским языком можно по-настоящему интересно и увлекательно. Вот, что было бы подлинным актом патриотизма, простите мне эти слишком пафосные слова.
В дискуссиях о преподавании русского языка в школе в последнее время постоянно витает мысль, что нужно больше внимания уделять развитию устной речи. Действительно ли это так? Как лучше преобразовывать уроки, чтобы они помогли развивать навыки общения? И как тогда оценивать учеников?
ЯЭ:
Это зависит от учителя. Часто на уроках преимущественно беседуют, фиксируя только итоговые соображения. Но бывает и иначе. Вторым фактором становится тема: некоторые проблемы требуют прежде всего письма, рисования схем, составления таблиц. Проблемных обсуждений, предваряющих сочинения, всегда много — и эти обсуждения подробны. Школьный русский никак не сводится к письму, хорошо, если треть урока класс пишет, обычно меньше.
Что касается риторики, в рамках часов русского языка ее вводить нельзя ни в коем случае, часов хватает только на то, чтобы заниматься чтением, письмом и анализом текста. А дополнительно — неплохо, если учитель увлечен и рабочая неделя позволяет. На уроках риторики можно заниматься оттачиванием устной речи, разыгрывать ролевые игры, даже ставить спектакли. Эти часы позволят примерить роль оратора, мотиватора, спикера, организатора дискуссии... А задача сформулировать мысль понятно для слушателя решается на всех школьных уроках, включая русский язык, специально для этого риторика не нужна. Дополнительные занятия риторикой просто позволят расширить арсенал инструментов взаимодействия со слушателем. Разница количественная, а не качественная.
МА:
С оценкой все не просто. Учитель часто сам не способен говорить свободно и ярко, и, естественно, ни учить этому, ни оценить речь учеников. И здесь не поможет никакой учебник, даже самый хороший. Необходимо перестраивать педагогическое образование, то есть учить учителей говорить, писать, понимать, то есть тому, чему они должны научить школьников. И это не риторика в традиционном смысле, которая стала почти что мертвой наукой. Это ежедневная практика свободно общающихся людей, умеющих в процессе коммуникации решать разные задачи, использовать всевозможные жанры и стили.
ВВ:
Риторики в школе, конечно, очень не хватает, но мы сталкиваемся с проблемой:
о теоретической надобности говорить легко, а реализовать ее -- очень трудно. В отличие, скажем, от лингвистических задач, чтобы учить школьников риторике, нужно самому быть мастером. Не думаю, что наши школьные учителя в подавляющем большинстве владеют этим мастерством. Я, имея некоторый опыт публичных выступлений, не уверен в своих силах, тем более, что меня такому специально не учили. Так же и среднестатистическая учительница, не прошедшая соответствующей подготовки, едва ли справится с такой задачей. Поэтому мне представляется, что серьезное совершенствование устных навыков школьника — слабо достижимая цель на сегодняшний день. Это теоретически нужно, но практически невозможно, по крайней мере, в ближайшем будущем.
Текст подговтовили: Надежда Григорьева, Виолетта Иванова, Анастасия Макарович, Александра Матвеева.